Искусство и философия

Современность, берущая начало в веке XIX и властно определяющая облик XXI века, вывела существование человека на небывалые прежде рубежи. Вопрос «быть или не быть» звучит теперь уже не по-гамлетовски, он вопрошает уже не только о жизненной позиции («достойно ль смириться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье…»), речь идет уже о другом: не кончается ли сам человек?! Не кончается ли он на путях мировых войн, экстремизма и разврата, не кончается ли он как субъект и предмет гуманитарного знания, о чем пишет, например, М. Фуко в завершение своей книги «Слова и вещи»? Человек оказался ныне «на грани самого себя», лицом к лицу с возможностью утраты самого себя. В сохранении человечности человека определяющая роль принадлежит тем высшим формам духовной жизни, способность к которым как раз и отличает человека от всех прочих существ.

Каковы же эти запросы духа, каковы те предметы, в устремленности к которым человек возрастает к своей человечности? Представляется оправданным обратиться, прежде всего, к классической триаде высших ценностей: Истина, Добро и Красота. Они, на наш взгляд, являются объективными основаниями соответственно науки, нравственности и искусства. Это наше утверждение кажется столь же банальным, сколь и «устаревшим». Слишком «непопулярны» в наше время эти слова, гораздо больше говорится о практической отдаче, прагматизме и самовыражении. И все-таки – осмелимся мыслить «непопулярно».

При всем том, что творчество составляет суть художественного акта, что самовыражение, действительно, имеет место во всяком художественном произведении, но ведь не всякое творчество является художественным, и уж, тем более, не всякое самовыражение может быть признано искусством. Только в том случае, когда творчество устремлено к воплощению в зримых образах невместимого ни в какие образы совершенства Красоты, когда самовыражение является не самого-себя-любимого выражением, а отражением своего личного опыта предстояния Красоте, – только здесь можно говорить об искусстве. Красота необязательно доставляет наслаждение, красота и в жизни, и в искусстве часто вызывает грусть или даже доставляет мучения. Художник (беря это слово в отношении ко всех видам и жанрам искусства) не столько убаюкивает красивостью, сколько открывает перед человеком высочайший идеал Красоты, пробуждает тоску по совершенству и подлинности бытия.

Суть эстетического переживания заключается в прикосновении к совершенству и вечности. Даже феномен «комического» был бы невозможен без отстранения человека от осмеиваемой ситуации, без отстранения его вообще от суеты повседневной жизни, без некоего «очищения взгляда», которое дается приобщенностью к совершенству бытия. Комическое потому и смешно, что является разоблачением мнимого совершенства, разоблачением недостоинства и мелочности. Чтобы смех был возможен, необходимо вознести человека на некоторую онтологическую высоту, с которой он делается способен чистым ясным сердцем смеяться над собственным убожеством, отделившимся от него и ушедшим вниз.

Первостепенную значимость, на наш взгляд, имеет связь искусства с философией. Эта связь жизненна важна и для художественного творчества, и для философской мысли. В рассмотрении этой взаимосвязи мы будем двигаться от внешнего к внутреннему. То самое, что отличает внешним образом философию от науки, сближает ее с искусством. В искусстве тоже нет прогресса, тоже нельзя сказать, чтобы поэты и художники современности были выше или ниже поэтов и художников прошлого. Шедевры художественного творчества, как и философские учения, не устаревают, просто искусство, как и философия, меняется, делается другим, меняет облик, но сохраняет единство внутреннего смысла, и на творениях прошлого современные люди искусства учатся, приобщение к истории искусств необходимо для собственного художественного творчества. В искусстве тоже значима личность автора, как и философия имеет личностных характер. Но и наоборот, то что есть внешне общего у философии и науки, отличает философию от искусства. Философия стремится к постижению этого реального мира, а искусство создает мир фантазии. Философия опирается, прежде всего, на разум, а искусство на воображение. В искусстве мировоззрение выражается в образной форме, а в философии осмысляется и логически обосновывается.

Но надо сказать – в пику сциентистам от философии, что существенная внутренняя связь философии с искусством более глубока и более значима, чем связь ее с наукой, – по крайней мере, на наш взгляд. Искусство более философично, чем наука, искусство имеет прямое отношение к мировоззрению, в отличие от науки. Не стоит, конечно, забывать, что если Хайдеггер в чем-то вдохновлялся поэзией Гёльдерлина, то Кант не менее вдохновлялся научным творчеством Ньютона. Однако мы хотим сказать о том, что научное открытие и научная теория сами по себе мировоззренческих установок не выражают, а потому могут дать импульс для философии  не содержанием, а только самой энергией движения своей мысли, которая способна переходить с собственно научной почвы к «ненаучным», «метафизическим» предметам и вопросам. Искусство же эти метафизические предметы и вопросы имеет в виду всегда, и чем выше уровень художественного творчества, тем более глубоко оно раскрывает их перед человеком. Искусство делает это в образной форме, его цели отличаются от целей философии, но плоды его творчества в большей мере, чем плоды науки, могут быть исходным материалом для философствования.

Более того, в отличие от науки, искусство способно включать в себя элемент философствования. Достоевский и Пушкин не написали ни строчки философских произведений, но их философское значение несомненно. «Тошнота» Ж.-П. Сартра, «Записки обольстителя» С. Кьеркегора, «Посторонний» А. Камю, его же «Калигула» являются полноценными художественными произведениями, имеющими высокую художественную значимость, но и глубокая их философичность была бы не менее видна, даже если их авторы не писали бы ничего «специально» по философии. «Похоже, что поэзия – игра, но это не так. Правда, игра сводит людей воедино, но так, что каждый в ней теряется. В поэзии, наоборот, человек вновь собран на основе своего существования. Там приходит он к покою; но не к видимости – покоя праздности и пустоты мысли, но к тому состоянию бесконечного покоя, в котором живы все силы и все отношения»[1]. «Поэзию мы здесь понимаем как созидающее называние богов и сущности вещей. "Жить поэтически" значит: предстать перед богами и быть ошеломленным соседством сущности вещей»[2]. Искусство и философия связаны неразрывно на глубинном уровне: «La pense est poetique» – мысль поэтична, как выразился Эммануил Левинас. Просто суждение – еще не мысль, чтобы ею стать, оно должно еще обрести бытийную актуализацию.

Связь философии с наукой имеет в большей степени характер внешнего сопряжения. Наиболее яркий современный пример «философичности науки» – исследования по синергетике. Однако «Порядок из хаоса» И. Пригожина в той его части, которая носит научный характер, не затрагивает философских тем, а там, где возникают философские обобщения (у самого Пригожина их немного, в основном «синергетика» является вольным перетолкованием его научных результатов), – там мысль покидает уже сферу научности. В самих научных результатах свойство «философичности» отсутствует, пробудить ум ко взысканию мудрости они способны, но сами мудростью они не светят. Образно говоря, чтобы перейти от чтения научной книги к философствованию, надо отложить книгу, и может быть, потом ты снова возьмешь ее, чтобы еще почерпнуть «информации к размышлению», но для собственно философствования опять ее отложишь. С чтением же художественной литературы или слушанием музыки, или с созерцанием живописи определенное философствование вполне может совмещаться, быть неотрывным от эстетического переживания. Мы сказали определенное философствование, имея в виду, что это, конечно, не занятие философией как таковой, а именно определенная сторона совершающегося духовного акта.

Жизненно необходимым представляется нам взаимодействие искусства и философии. Это взаимодействие необходимо и искусству, для того чтобы быть настоящим искусством, возводящим человека к созерцанию тайны бытия, оно необходимо и философии, для того чтобы быть настоящей, живой философией, обнимающей своею мудростью неисчерпаемое событие человеческого присутствия в мире, оно необходимо и в целом духовной культуре человечества, для того чтобы она была настоящей культурой, культивирующей человеческое в человеке, открывающей человеку выход к вечным и абсолютным ценностям.